Есть что-то завораживающее в словах «инновации» и «модернизация». Стратегия-2020 тоже ласкает слух и звучит убедительно. Казалось бы, перспектива понятна и приятна. Жить бы нам всем да радоваться. Но как на практике сделать интеллектуальный труд стратегическим фактором современного производства, похоже, пока не знает никто. О судьбе инноваций в России и шансах на «мозговой прорыв» рассуждает патентовед и эксруководитель общества рационализаторов и изобретателей ЮУЖД, доцент Уральского социально-экономического института Академии труда и социальных отношений Юрий Доронин.

Тупиковый путь

— Пессимисты твердят, что пока серьезных предпосылок для развития в России инновационного бизнеса нет. Вы согласны или ваше мнение более оптимистично?
— Мое мнение еще более пессимистично. Последние 20 лет были полностью потеряны для того чтобы предпринять попытку перехода от сырьевой экономики к инновационной. К экономике знаний, как сейчас говорят. Более того, за эти 20 лет мы потеряли не только темп и время. Мы потеряли специалистов, людей, которые были готовы и имели желание перевести Россию на инновационный путь, совершить прорыв. Сегодня, чтобы приблизиться по уровню к промышленно развитыми странами, нам и вовсе нужен какой-то суперпрорыв! Но это, очевидно, только благие пожелания и декларации. Причин отставания много. Технических, юридических, «человеческих»... Страна изменилась. У нас еще не кончились запасы сырья. Нефть и газ продолжают выкачивать.

— А разве инновации возможны только тогда, когда заканчиваются природные ресурсы?
— Дело в том, что сама по себе переработка нефти и газа — это совершенно тупиковый путь. Нефтехимия, добыча нефти — страшно затратные экологически вредные отрасли. И социально вредные, потому что все войны, все беды на Земле, если детально разобраться, связаны как раз с нефтью. Многие страны, лишенные такого богатства, были вынуждены пойти по другому пути и достигли прекрасных результатов в отличие от нас. Могу больше сказать. Чтобы получить одну тонну моторного топлива, нужно более одной тонны других сырьевых ресурсов.

— А смысл?
— Есть смысл. Только он затрагивает интересы исключительно тех людей, кто связан с этим богатством. А остальную часть населения это может только пугать. Правительство это прекрасно понимает. Но что можно сделать, когда фактически страной управляет нефтяное лобби? Перераспределение национального богатства большей частью произошло именно в пользу этой «кучки» так называемых сырьевиков. И они инновациям всячески препятствуют. Многие государства не хотят зависеть от поставок нашей нефти, хотят слезть с нефтяной иглы, ведут серьезную научно-исследовательскую работу, связанную с переработкой альтернативных видов сырья, поиском новых источников энергии, в частности, биотоплива. Рано или поздно они найдут оптимальное решение. И тогда все это построение, на котором базировалась нефтяная экономика, конечно, рухнет. Сейчас уже рушится. Самый большой и неисчерпаемый ресурс — экономика знаний.

Экономика знаний

— Стало быть, пока мы качаем нефть, Россию и структурные реформы не спасут?
— Руководство страны создает группы аналитиков, которые просчитывают все варианты. Согласно их расчетам, если мы не бросим все силы на переход к новой экономике знаний, то наше отставание от промышленно развитых стран будет все больше, а качество жизни — все хуже. Даже если годовые темпы роста составят 9-10 процентов (в идеале), мы все равно за 20-30 лет не приблизимся по уровню к этим высокоразвитым странам, которые уже сделали выбор в пользу экономики знаний.

— Это словосочетание уже знакомо россиянам. Между тем продолжается утечка мозгов, старение кадров... Это тоже не добавляет оптимизма.
— Внутренняя ситуация в нашей стране пока не улучшается. Во-первых, в настоящее время мы одновременно проводим реформы во всех областях и во всех сферах. И ни одну из этих реформ не закончили: ни административную, ни в армии, ни в сельском хозяйстве. На это даже и средств, собственно, нет. Что тоже делает переход к экономике знаний проблематичным. Во-вторых, стареют основные фонды, износ достигает более 80 процентов. В-третьих, патентоведы, конструкторы, технологи моего поколения просто уходят. Сейчас найти хорошего специалиста очень сложно.

— А приходящие на смену знаниями не блещут?
— Не то, что не блещут. Молодежь вообще не интересуют инженерные специальности. Многие факультеты в вузах закрыли, поскольку не могут набрать студентов. Все ведь хотят быть юристами, банкирами, менеджерами... В ЮУрГУ Аэрокосмический факультет влачит жалкое существование, а когда-то он славился на всю страну. Но это лишь один из примеров. Такая же ситуация и в других вузах. Утечка мозгов продолжается, потому что рынок «охотников за головами» — это многие миллиарды долларов. Наших специалистов вербуют. Это же чистая прибыль — государство уже оплатило их учебу. Теперь они работают на усиление научно-технического потенциала других стран. А отечественная наука влачит жалкое существование.

— Но понять этих людей можно. Судьба «умных голов» в России после перестройки оказалась незавидной...
— В начале 90-х произошла настоящая катастрофа, с точки зрения потери интеллектуальной собственности. Мы же не только целые отрасти потеряли. Была порушена довольно успешная система подготовки специалистов и привлечения к техническому творчеству огромных масс населения. Это были сотни тысяч, даже миллионы людей! Я много лет возглавлял в свое время одну из крупнейших организаций ВОИР в стране на ЮУЖД. До сих пор горжусь, что довелось работать с такими людьми: десятки заслуженных рационализаторов и изобретателей, тысячи рядовых рационализаторов. Это были, кстати, простые мастера, слесари. Иные из них выдавали в год по 20-30 предложений. Что уж говорить о такой глыбе как заслуженный изобретатель СССР Виктор Харитонович Балашенко. Это поистине гигант, создавший десятки технических решений, целую серию путерихтовочных, землеройных, снегоуборочных машин, которые освободили от тяжелого ручного труда огромное количество людей! Этот человек был бы мультимиллионером, если бы жил за границей. Между тем мы его скромно похоронили рядом с женой на Фатеевском кладбище, и даже не нашлось средств на достойное надгробие. Таких людей я знал много. Работал конструктором, занимался техническим творчеством, получив в СССР прекрасное техническое образование. Потом институт патентоведения окончил, позже получил высшее экономическое образование. Поэтому мне хорошо видна и пропасть, и те барьеры, которые стоят на пути перехода России к инновационной экономике.

Цена досуга

— Может, не столь эффектны количественные цифры рацпредложений, но изобретатели есть и сегодня. В каких отраслях более высоки шансы на инновации в ближайшие лет десять, как вы считаете?
— Сегодня уже нужны не просто изобретатели, а изобретатели в новых областях знаний, которые двигают экономику. Нанотехнологии, генная инженерия, информационные технологии, другие отрасли ждут прорывных изобретений. Открытие лазера повлекло за собой целую лавину изобретений, причем во всех сферах. Только в этом наше спасение. Какая-то частичная модернизация положения не спасет. Но для этого нужны совершенно новые кадры. А система их подготовки отсутствует. Прежняя была утрачена и не соответствовала условиям рынка. Разрушена сеть научно-технических библиотек, патентных фондов, КБ, БРИЗов, процветающих в СССР. Государство не жалело денег на развитие технического творчества. И это приносило результаты. Каждый рубль, вложенный в новую технику, давал два рубля экономического эффекта, рубль, вложенный в научную организацию труда, — пять — шесть рублей экономии. А каждый рубль, вложенный в развитие технического творчества, приносил десять и более рублей. Был еще и социальный эффект. Очень дорого само по себе свободное время взрослого населения. Государству небезразлично, чем граждане занимаются. Если работают над новаторскими предложениями и изобретениями, — значит, не пьют водку, не нарушают общественный порядок. Изобретатели, вообще-то говоря, самые смирные люди. Очень увлеченные. Колоссальный ресурс! При этом они привлекают к творчеству и членов своих семей. Меня, например, привлек отец, который много лет трудился начальником цеха на ЧТЗ.

Я работал в КБ Юрия Петровича Саматова. Все наши разработки фактически имели статус изобретений. Саматов — ученый уровня Королева, лидер отечественного промышленного тракторостроения. Печально, что личность нашего земляка еще по достоинству не оценена. Мне так жалко этих людей, которые оказались невостребованными в начале 90-х! Они канули в безвестность. Встречал заслуженных изобретателей, с которыми работал на ЮУЖД. Экономический эффект от реализации каждого их изобретения принес миллионы рублей! Но люди оказались никому не нужными, получали нищенскую пенсию. Когда мы случайно пересекались, они могли часами взахлеб рассказывать о своих новых идеях. А потом... рыдали. Потому что фактически были отлучены от любимого творчества.

Потерянные деньги

— Инновационный бизнес действительно сегодня не выгоден частным предпринимателям?
— Существующие сегодня в России патентное право и законодательство не соответствуют переменам, произошедшим в мире. Есть масса юридических заковырк и казусов в области учета и использования интеллектуальной собственности. Необходимы срочные реформы. К слову, в бухгалтерских балансах первый раздел так и называется «нематериальные активы». Но графа, как правило, остается пустой. Нет четкой методики расчета этих активов, вопросы собственности до сих пор не решены. Между тем факт остается фактом: все показатели, касающиеся технического творчества, в начале 90-х годов резко упали и продолжают падение. А система патентования у нас сейчас, в сущности, малоэффективна.

— Но «мозги» еще все-таки остаются. Оценка ситуации на мировом рынке высоких технологий показывает, что Россия может достаточно убедительно конкурировать. Около двух третьих мировых инноваций в ХХ веке было осуществлено на основе идей именно российских ученых.
— Отличный показатель! Но, к сожалению, многие российские разработки «ушли» за границу и там успешно используются без покупки каких-либо лицензий.

— Шпионаж, недочеты законодательства? В чем причина?
— Причина — все, вместе взятое. Вопросом просто никто глубоко не занимался в стране. Наверное, было не до этого, когда все бросились делить государственную собственность. Но если посмотреть в долларовом эквиваленте на ту интеллектуальную собственность, которая была утеряна за эти годы, то речь, по экспертным оценкам, пойдет о сотнях миллиардов. Мы копейки считаем, а настоящее богатство продолжает утекать сквозь пальцы. Структуры, отвечающие за инновационную политику, оказались не дееспособны. И никто не понес наказания за разрушение системы.

— А что сегодня выгоднее: приобретать инновации не стороне или разрабатывать самостоятельно?
— Надо считать в каждом конкретном случае. Чтобы разрабатывать самостоятельно сейчас у нас уже нет ни сил, ни средств. В Челябинске более двадцати научно-исследовательских институтов. Зайдите в любой из них и увидите, что штатные научные сотрудники занимают две-три комнаты. Остальные площади сдаются в аренду коммерческим структурам. Нужно выживать. Идет процесс гниения, по сути. Может быть, вывеска пока еще остается, но это все. В стране не ведется даже учета интеллектуальной собственности. Изобретатель может сегодня обратиться только в Торгово-промышленную палату. Негосударственная, кстати, организация. Возглавляет ее наш известный академик Примаков. Вице-президент челябинского филиала выдающийся патентовед Борис Васильевич Токарев — научный руководитель моей дипломной работы. Ему уже за семьдесят, но если оценить его голову — по большому счету, это миллионы долларов! Других структур, профессионально работающих с изобретателями, нет. И специалистов никто не готовит. И это в огромной Челябинской области, где живет три с половиной миллиона человек.

Чего боится бизнес?

— Какая грустная картина! Но, может, не во всем государство виновато? Может, все дело в руководителях средних звеньев, в отсутствие серьезного опыта внедрения инноваций в рыночных условиях?
— На местах еще остались специалисты, но, по-моему, к их мнению никто не прислушивается. В бывшем СССР была создана огромная сеть наукоградов. Там еще трудятся хорошие немолодые уже, правда, ученые. Их бы надо поддержать. Но поддержать решили мифический инноград Сколково в Московской области. Для привлечения наших ученых, сейчас работающих за границей, инфраструктуру надо ни один год создавать. Прогнозы пока пессимистичные. Надо бы хоть какую-то инвентаризацию провести, понять, из чего состоит наша нынешняя инновационная система и чего не хватает для ее развития. Об этом много говорят. Но все пока в виде точечных мероприятий, не связанных между собой. В нашем регионе, кстати сказать, дело обстоит немного лучше. Какое-то шевеление началось в Челябинской области. Бизнес уже осознает, что путь, связанный исключительно с эксплуатацией природных ресурсов, тупиковый. Но возникает огромное количество вопросов. В частности, кто будет являться владельцем интеллектуальной собственности и готов ли бизнес инвестировать инновационные проекты?

— Значит, бизнес все-таки боится инноваций сегодня?
— Велики риски, я бы сказал. Вообще стратегия внедрения инноваций очень хорошая сама по себе, но рискованная. Можно затратить деньги на привлечение конструкторов, технологов, вложится в эксперименты и испытания. Но где гарантия, что тебя не опередит другой центр и не запатентует то, на что было потрачено столько сил? Нужно работать на опережение, а у нас совершенно другие подходы. Хорошо, что в 2008 году руководство страны озвучило стратегию-2020 , которая предусматривает новую политику, стимулирование инновационной деятельности, развитие науки и образования. Но... по вложениям в науку мы занимаем примерно сотое место в мире среди промышленно развитых стран. По образованию — где-то между тридцатым и сороковым. Для сравнения: в бывшем Союзе по этим показателям мы входили в первую десятку. А по количеству заявок на изобретения мы стабильно занимали второе место в мире после США. И наша экономика была второй после штатовской. Появились новые мировые лидеры, которые действительно совершили инновационный прорыв. Это Индия и Китай. Япония остается мировым лидером по части выпуска наукоемкой продукции гражданского назначения. А Россия выпускает такой продукции менее процента. Это ужас!

«Купи-продай», а не «придумай-создай»

— Порадуемся за Индию, Китай и Японию. Но неужели нам только это и остается?
— Пока мы будем радоваться... потеряем свою территорию. Здесь возникают еще и геополитические проблемы. Вообще, чтобы заниматься серьезной инновационной деятельностью, нужна политическая воля. Но сложно ждать ее проявления, пока в Госдуме есть нефтяное лобби, которому и без инноваций хорошо. Проще купить готовую наукоемкую продукцию, чем поддерживать науку и образование, развивать техническое творчество.

— То есть речь идет все-таки о покупке инноваций?
— К сожалению, да. Но будет плохо всем, если прорывные изобретения сделают другие страны. Наше сырье будет никому не нужно, и мы останемся у разбитого корыта. Нам необходим собственный прорыв. Нам надо с помощью инноваций повысить производительность труда в три-четыре раза, чтобы догнать развитые страны. А если мы будем эксплуатировать старую технику, это приведет к еще большим потерям для экономики и новым трагедиям. Саяно-Шушенская ГЭС — вот вам апофеоз пренебрежения к инженерной мысли, к техническим нормам и правилам, отсутствия специалистов. Вот что происходит, когда в стране царствует экономика посредников и спекулянтов. Живем же по системе «купи-продай», а не «придумай-создай». Ну зачем нужны инноваторы, если супруга Лужкова — учительница начальных классов — является долларовым миллиардером? Спрашивается, для чего мне три высших образования, если я живу от зарплаты до зарплаты? Должно случиться какое-то чудо, чтобы люди почувствовали вкус к инженерной и научной работе.

— Как думаете, Юрий Дмитриевич, оно случится?
— Главное, что основатели Сколково в этом уверены. ...Если мы не изменим отношения к людям творческих инженерных профессий, если мы не будем уважать их, а будем уважать только толстосумов, которые мгновенно обогатились непонятно каким образом, если не повернемся лицом к интеллектуальному труду и не станем соответствующе его оплачивать, сложно будет на чудо рассчитывать. Между тем другого пути у России нет. Инноваторы с Марса к нам не прилетят.

Строганова Татьяна, специально для Lentachel.ru
Фото автора