Скандально известный кинопродюсер и бизнесмен сделал неожиданное признание.

Про него можно с уверенностью сказать, что прошел огонь, воду и медные трубы. Только это не фигура речи, а истинная правда. Константин Филимонов вышел из тюрьмы, где после громкого задержания в Черногории провел два с половиной года. Между тем уголовное дело по-прежнему в ожидании судебного разбирательства. Так что все комментарии главного фигуранта — после вердикта. А потому разговор наш сегодня о творчестве. Ну и о жизни, конечно. Яркой, непростой, но неизменно интересной.

— Недавно в «Кинопоиске» с удивлением обнаружила «Стерву для чемпиона». Это ведь ваш фильм. Однако в аннотации нет никакого упоминания про Константина Филимонова...

— Я не хочу судиться. Для меня это все вчерашний день. Мне очень жаль, что никто не раскручивал три моих фильма. Они были переданы арбитражному управляющему вместе со всей недвижимостью, которую якобы я здесь продал. Мне очень неприятно, что этим продуктом никто не занимался, не занимается и заниматься не хочет. Но для меня это не просто перевернутая страница книги жизни, а прошлая жизнь. Сейчас совершенно другие планы. В том числе — и в области кино. Но, скорее всего, я буду двигаться в европейском направлении. Это совершенно другой масштаб, подход к кинематографу. Российское кино сегодня меня больше удручает, чем приятно удивляет. Но, тем не менее, я благодарен этому замечательному опыту.

Открою маленькую тайну. В 2013 году вышла моя повесть «Мой друг и соперник Марлон». Она уже опубликована в 17 странах на 12 языках мира. О друзьях детства, один из которых стал бандитом, а другой — главой полиции. Два очень сильных характера. Итальянская история, но, знаете, мне приходило много писем от читателей о том, что история узнаваема в любом портовом городе. Так вот, незадолго до того, как я сел в тюрьму, со мной связались кинопродюсеры из компании «Гамон» и продюсерского центра Люка Бессона, на секундочку. Начались переговоры. Но потом произошло мое задержание в Черногории, два с половиной года в заключении... Сейчас я возобновляю контакты и думаю, что в 2016 году начнутся съемки этого фильма.

Вообще я очень много пишу повестей и рассказов. В этом году будет опубликован роман «Накануне перемен» о русском писателе-эмигранте Алексее Фомине. Слегка автобиографический, так скажем, роман. Только Алексея я сделал более мягким, менее брутальным и менее сексуальным (смеется). Вообще это не моя проза. Я даже не знаю, как она пришла мне в голову. Это что-то в духе Живаго... К слову, на днях немного взгрустнулось (что бывает со мной крайне редко) и родился экспромт. «Не хочу на миру опираться на сваи... Я однажды умру, как Живаго в трамвае...» Но это так — глупое сырье, над которым надо работать. Есть стихи получше и поактуальнее.

Когда я снова буду на коне,
Опять толпой потянутся ко мне
Друзья (которые вчера предали),
Чиновники (чтобы вручить медали),
Поклонницы (я снова их Герой)
И журналисты (этих будет рой),
Ученики (которых тоже масса)
И прочие поклонники Пегаса.
И, по статистике, в любой толпе есть треть:
«Мы на минутку... только посмотреть...»
Лесть (так уж есть) глупа! И тянется ко мне
Огромная толпа (ведь я же «на коне»).
Я соберу всех в зале бурном
И, взгромоздившись на трибуну,
Я подожду, когда утихнут «ахи»,
И лишь одно скажу: «ИДИТЕ ...»

Я всегда был циничным человеком. Сейчас я циничен до мозга костей. В отношении самого себя.

— Что было самое сложное в заключении?

— Сидел я хорошо! В том смысле, что без рукоприкладства-то обходилось само собой — кулак по тюрьме не гуляет. Просто если ты по сути своей мужик, это сразу все поймут. Можно настучать, а можно промолчать, что я делал. Можно потянуть за собою кого-нибудь (я мог это сделать «на раз»), а можно только о себе любимом говорить. Можно гадкого столько натворить, что потом во век не отмоешься — самому будет противно. Были такие прецеденты. Но не со мною, слава богу.

— А как вам удается заинтересовать зарубежных издателей? Наверное, не самый популярный автор в Европе Константин Филимонов...

— Нет, не самый популярный. Но один из самых интересных и скандальных. Кто-нибудь сможет назвать мне тройку топовых писателей мира? Все это чушь, что мы самая читающая страна! У нас издательства сдыхают, потому что никто не покупает книги, а электронные издательства не работают. В Америке и Европе именно они приносят основную прибыль. Как удается заинтересовать? Не знаю... Как Джеку Лондону удалось продать свои рассказы? Просто отправлял и отправлял их во все издательства.

— А у вас — прямо сразу и на 12 языках?

— Не-ет! Не сразу. С 11-го года я рассылал свои рассказы, стихи, повести, мемуары в основном в те издания, которые печатают произведения и на русском языке в том числе. Допустим, в Америке у меня вышла сказка «Крам и Робин» на английском и на русском, «Марлон» вышел в Дании на датском, английском и русском языках, в Италии был издан на трех языках и так далее. Но далеко не все сейчас возможно напечатать. От меня многие западные издательства требуют, чтобы написал что-нибудь антироссийское, антипутинское. А я не пишу принципиально. Не потому, что у меня большая любовь к Владимиру Владимировичу. А потому, что... ну нельзя гадить в своем доме, ребята! Я и за границей этого не писал. Я там не получил гражданство, хотя мог сделать это легко. И не буду этого делать. Я гражданин России. Безумно ее люблю, хотя мне многое в ней сегодняшней не нравится (впрочем, даже и не знаю, в каком веке мне бы Россия понравилась). Люблю безумно, но... жить я здесь не хочу. Вот такая я противоречивая личность.

— Не хотите, потому что не дают?

— Нет. Вот это неправда. Никто мне не может запретить делать то, что я считаю нужным, где бы я ни находился. Я и в тюрьме занимался любимым дело — писал, несмотря на то, что в «хате» шесть человек. Но привыкаешь ко всему. Отключался от внешних раздражителей и писал. Может быть, когда-нибудь уеду в Европу или в Америку. Но никогда оттуда я не буду плеваться в сторону своей родной матери-Отчизны. И президента никогда не буду охаивать. Знаете, удивительное дело... Сейчас в Европе русским плюют под ноги, не исключено, что скоро будут плевать в лицо. Но о Путине все говорят: «Мужик!». Россию ненавидят, но Владимира Владимировича уважают.

— ...Или боятся?

— А какая разница? В нынешние времена даже, пожалуй, лучше, что они его боятся. Он несет на себе такую махину, что это не может не вызывать уважения. Титанический труд! Он не сдал Россию, не пропил ее, как это сделал Ельцин, не пустослов, коим был Горбачев. «Благодаря» им Россию растащили, а Путин ее вновь собрал. Не лег под Международный валютный фонд, не дал американцам сюда шагнуть на правах хозяев... да это уважение только вызывает у меня как у бизнесмена. Да, сейчас не лучшие времена. Да, тяжело. А когда в России было легко?

— Вы не хотите здесь жить... Но вы ведь не знаете ни одного иностранного языка!

— Поверьте мне: если человек захочет пообщаться, он сможет это сделать и без знания языка. Для этого есть специально обученные люди. Другой вопрос... Бродский писал свои стихи только на русском языке. И даже не сам переводил свои собственные стихи, хотя очень внимательно следил за переводом. Если пишущий человек год поживет в Европе, он поймет, что там стиль написания рассказов, повестей, романов совершенно иной. Российское литераторство там не прокатывает. Там котируется проза, сотканная из простых, но очень образных предложений, потому что она очень легко переводится на любой язык. И вольно или невольно овладеваешь именно таким стилем. В этом году в Праге, к слову, выходит не только мой роман, но и киноповесть «Поцелуи падших ангелов». Одноименный фильм телезрители имели возможность видеть на федеральных каналах. Другие мои фильмы — «Кромовъ» и «Стерва для чемпиона» — ушли в небытие. Я не знаю, кто владеет сейчас этой кинопродукцией. Для меня это теперь просто прошлое, просто страница фильмографии. «Поцелуи», если честно, мое самое слабое творение, поскольку это был первый фильм, я только учился. Сейчас я бы его снял совсем по-другому. Мы сделали «кинуху», а киноповесть полна драматизма.

— Жизнь тоже... Вы без охраны передвигаетесь? В ней нет необходимости?

— Без охраны. Не знаю, от дураков, наверное, всегда нужна охрана... Если бы меня хотели убить, это бы сделали еще в «Централе». Мне телохранители не нужны. Вот когда займусь каким-то конкретным серьезным делом, тогда, наверное, понадобятся. А пока я сам по себе и предоставлен сам себе. То, что в Челябинске распродано, разворовано... Да Бог с ним, ребята, забирайте все! Мне в столице Южного Урала ничего не принадлежит. И меня здесь ничего не держит, кроме близких, которые уедут со мной, сразу после того, как все закончится. От московских компаний, в том числе и киношных, поступают предложения, однако пока я связан подпиской о невыезде. В феврале начнутся судебные разбирательства, но сколько они продлятся и чем закончатся, не знает никто.

Татьяна Строганова
mediazavod.ru