На двери его кабинета написано «Здесь создаются творцы». Он успешно справляется с этой задачей уже несколько десятков лет. Однако мало кто из «созданных творцов» знает, что их преподаватель — основоположник программирования в Челябинске. Учитель информатики челябинского физико-математического лицея № 31, руководитель лаборатории робототехники Александр Погодин — личность загадочная и отчасти эпатажная. Он впервые согласился «выйти из тени» и дал неформальное интервью.

Из досье

Александр Погодин в 1973 году окончил ЧПИ по специальности «ЭВМ». Работал начальником информационно-вычислительного центра ЮУрГУ. Занимался внедрением в учебный процесс вычислительной техники. Автор нескольких десятков учебных пособий по программированию. В начале 80-х на базе ИВЦ создал «Лабораторию перспективных разработок». С 1988 года трудится в лицее № 31. В 90-х на протяжении десяти лет был единственным профессиональным членом комиссии по аттестации учителей информатики в Челябинской области. Автор задач и организатор проведения областных олимпиад и конкурсов по информатике.

— Мог ли ваш знаменитый папа — тележурналист Петр Погодин — представить, что единственный сын будет стоять у истоков программирования на Южном Урале?

— Нет, конечно. Даже и разговоров об этом не было. Тогда и, что такое компьютер, никто не знал. В 1967 году, когда я поступил в ЧПИ, в Челябинске было штук пять компьютеров на весь город. Причем ламповых. Они сотни квадратных метров занимали и работали безумно медленно. О программировании тогда народ представления не имел. А электроникой я с детства увлекался, что-то дома чинил, паял радиоприемники. Папа и сам был с техникой на «ты». На самом деле, человеческие мозги универсальны. Это мы ярлыки раздаем: гуманитарий или технарь. Я и детям всегда говорю: «Не ограничивайте себя! Если вам родители повесили табличку „математик“, это не значит, что вы не можете играть на гитаре или плясать». Мама — учитель русского языка и литературы, папа — журналист, а я вот так в технику углубился, что уже 50 лет трудового стажа за плечами. Обучаю людей интегрированной информатике.

— Кто вы больше: учитель или программист?

— Я себя номинирую, как... решатель проблем. Пришел в школу решать проблему образования и решил ее в какой-то степени за те 30 лет, которые в этих стенах нахожусь. Я энтузиаст и счастливый человек. Мне все время везет! Как начал работать, так и идет «пруха» всю жизнь. Всегда занимался только тем, что интересно.

— ...В том числе и научной работой на базе «Макеевки»? Это была секретная информация?

— Конечно. Меня в свое время из-за этого в Болгарию не пустили. Проектировали ракеты и стартовые комплексы для атомных подводных лодок, когда информатика была на стадии становления. В 67-м году мне довелось работать на компьютере, на котором в Союзе первый спутник обсчитывали. Конкретно на этом экземпляре! Таких компьютеров всего семь было изготовлено в России. Внутри процессора можно было пешком ходить. 150 квадратных метров на первом этаже и столько же в подвале он места занимал. Мы его месяц ломали автогеном, ломом и кувалдой, когда пришло время утилизировать.

— А еще вы были пропагандистом компьютерной грамотности в сельской местности...

— Меня тогда не только пропаганда интересовала, а то, в каком возрасте можно учить детей программированию? На какой базе, было непринципиально, просто появилась возможность запустить пропагандистскую машину в деревнях. Потом я еще провел несколько летних компьютерных школ на Сунукуле для детишек. Когда это все только начиналась, было любопытно определить, как глубоко могут вникнуть дети и могут ли выдать какой-то продукт. Интерес был большой. Старшеклассники приходили потом на занятия в мой компьютерный клуб, писали программки. Я убежден, что любой ребенок это в состоянии делать. Вопрос в том, кто ему дает материал и как.

— Такой у вас галстук интересный... «Дважды два — четыре» написано... Вы пижон?

— Да. Галстуки ношу всю жизнь. У меня дома их около полусотни. Здесь тематика школьная, а есть еще компьютерная... Бывает, мне галстуки в подарок привозят ученики и знакомые.

— Однако стереотип мышления подсказывается другой образ программиста... Не желаете влезть в растянутый свитер и сделать мало внятный пучок из отросших волос?

— Да я вообще нетипичный представитель человеческого сообщества. Неправильный какой-то! (Смеется). Был начальником вычислительного центра ЧПИ — все бросил, в школу пошел простым учителем работать. Ну разве нормальный? Что касается свитера... В плане стилей я всеядный. Нередко эпатирую лицеистов. По школьному коридору, к примеру, бывает, езжу на гироскутере.

— И как ребята на это реагируют?

— Да никак. Просто завидуют молча (смеется). Кто посмелее — просят покататься... Собственно, для того и куплено было, чтобы заинтересовались.

— Говорят, у вас всегда было чутье на перспективные направления в программировании...

— ...В начале 90-х, когда Интернета еще не было в помине, у нас в лицее уже работал узел любительской компьютерной сети FIDO. По сути, мы были первыми в России. А сейчас в соцсетях стараюсь не показываться. Просто времени жалко. Слишком много знакомых по миру разбросано. О перспективных направлениях можно много говорить. Человечество стало решать задачи, которые в докомпьютерную эру даже не ставились. Эти задачи касаются интеллектуальной деятельности. Допустим, расшифровка генных кодов. Гены — это ведь тоже область информатики. Вообще человек — существо информационное. Я кибернетикой интересуюсь более 50 лет. Прочитал без преувеличения несколько тысяч книг, в том числе о работе мозга, а вопросов с каждым днем все больше.

— Вы неверующий человек?

— У меня есть одна идея, которая требует экспериментальной проверки... Я вам больше скажу: начал заниматься телепатией в 67-м году. Вот в ее существование я верю, поскольку сам это практиковал неоднократно. Мы проводили успешные эксперименты, и я примерно знаю, как это работает.

— То есть вы можете сейчас прочитать мою тайную мысль?

— Ну вы слишком утилитарно это понимаете. Я могу считать эмоции, настроение...

— Любой человек, поживший на свете, на это способен. Разве нет?

— Да, но я не это имею в виду. Допустим, в холле лицея в ряд стоят 10 кресел. Ученики загадывают конкретное кресло — и я указываю на него. Это не чтение мыслей в явном виде. Это, я бы сказал, определенного рода резонанс на конфигурацию мысли. Отклик какой-то. Тренировка дает возможность его почувствовать.

— Вы согласны с утверждением, что программисту свойственна некая отрешенность от внешнего мира?

— Ох, как я не люблю шаблоны! Ну при чем тут программисты? Любой человек бывает погружен в свои мысли...

— И все же в абсолютном большинстве программисты интроверты. Однако вы не похожи на замкнутого человека...

— Это опять же ярлыки. В каких-то ситуациях я не высунусь из своей скорлупы, а в каких- то — наоборот. Простую вещь скажу. Приходит группа на занятие — мне надо настроиться на уровень группы. Я это называю «осуществить интеллектульно-эмоциональное погружение». Причем всякий раз это разное погружение в зависимости от аудитории. А как тяжело! Вторые классы четыре часа, потом старшие классы... А вечером жена говорит: «Ну что, поехали внучат навестим?» И ты понимаешь, что их, конечно, можно навестить, но хочется с внуками тоже эмоционально полноценно пообщаться. А на это у тебя сил-то уже мало осталось. Вот такая беда.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы не только очень похожи на своего папу, но еще и на Эйнштейна?

— Мне передали однажды, что один второклассник меня Эйнштейном назвал. Если язык высуну, наверное, действительно буду похож (смеется).

— Как вы относитесь к компьютерным играм? В вашей жизни был период игромании?

— Когда только появлялись компьютерные игры — тетрис, змейка, пэкмэн... — да, конечно, увлекался. Когда уже мозги совсем «не про то», нужно отвлечься. А потом появились серьезные игрушки-квесты. Вот это было да! Когда тебе надо во что бы то ни стало уровень пройти, и ты по межгороду звонишь в Киев, и коллеги подсказывают, что надо взять и куда положить... И все это ночами напролет...

— А потом на работу...

— Да почему? Это на работе. Программисты трудились только ночью — это классика. Когда компьютеры были большие, ты приносил колоду перфокарт, делалась распечатка. Все это длилось бесконечно! А стоимость часа машинного времени тогда приравнивалась к месячной зарплате инженера. Ночью компьютер был свободен, и можно было спокойно работать. Эта традиция, кстати, сохраняется. До сих пор все профессионалы работают ночью.

— А когда вы квесты свои по ночам проходили, жена как на это реагировала?

— Ну... она ж не знала. Думала, что мы работаем (смеется). Когда появлялись игры, мне было это интересно, скорее, с профессиональной точки зрения. Азарт был связан именно с этим. Но к игроманам я себя не относил, а вот друзья такие были. Один из них сейчас успешно работает в банке, не мешает ему эта зависимость. А я, бывает, на переменке пасьянс разложу — вот и весь игровой интерес.

— Вы и детям рекомендуете компьютерные игрушки?

— Это же известно, что ребенок лучше обучается во время игры. А чем компьютер хуже кубиков?

— Тем, что на него «подсаживаешься» — и потом уже ничего в жизни неинтересно.

— А это уже другое дело, и игры тут не причем. Надо же разумно подходить к вопросу: дозировано, под контролем взрослых.

— Программирование — синтез творчества и математики. Но разве эмоции совместимы с железной логикой?

— Если нет эмоций, то нет и человека...

— Зато есть программист.

— А программист — не человек, что ли?

— Для меня это сверхчеловек.

— Стереотипы — это плохо. Мы обычные нормальные люди. Эмоции логике не мешают. Наоборот они стимулируют деятельность, творческую и интеллектуальную.

— Во времена утечки мозгов что вас оставило в России?

— Знаете, родилась такая мысль, когда у меня появился ребенок и я часами стоял в очереди в молочной кухне... Может быть, и уехал бы, но как-то тут все потихоньку устаканилось.

— А что вас оставило в Челябинске?

— Честно говоря, о столице и мыслей не возникало. Я сам себе создал нишу, делал то, что хотел, и моя «хотелка» была всегда востребована. Окружали соратники. Я ушел из ЧПИ во второй половине 80-х, потому что мне стало скучно заставлять людей работать. Когда мы начинали, был энтузиазм и зарплаты у всех примерно одинаковые. Не из-за денег работали, а ради интереса. Но потом народ стал прагматичным и меркантильным. А у меня, как у начальника, не было возможности финансово стимулировать: только зарплата — и все.

— Есть мнение, что лет через 25 компьютеры будут сами себя программировать...

— Понимаете, можно сказать, что они и сейчас уже это делают. Вопрос в том, кто и как ставит задачу. Как молодежь сегодня решает проблемы?

— Денег просят у родителей.

— Это второй шаг. А первый?

— Ok google?

— Конечно! Лезут в Интернет и находят там варианты. Чем плох Интернет? Человек вместо того, чтоб думать самому, достает смартфон. А надо учиться мозги развивать. Я говорю детям: «Вы приходите в 31-й лицей, чтобы у вас был смартмозг!» На международных олимпиадах по информатике ребята из России каждый год добывают золотые и серебряные медали. А у какой страны в этом году командное первое место, как вы думаете?

— Китай?

— Нет. Япония. Маленькая Япония. Почему? Как их там учат, чем их там кормят, что такие результаты? Во-первых, они там сами уборку делают в классах, как мы с вами в школе. Помните, как дежурили? Но вряд ли это мозгов добавляет. А второй момент очень существенный и принципиальный. Из всех развитых стран Япония на последнем месте по использованию Интернета в образовании. Наверное, делают это не зря. Вот вам и смартмозг. Экспериментально доказано: как только в поле зрения детей, решающих задачи, попадает смартфон в пределах досягаемости, коэффициент интеллектуальной деятельности падает на 15 процентов.

— Как думаете, футуристический сценарий восстания машин насколько реален?

— Эти восстания происходят с первого дня появления компьютеров...

— То, что компьютер сломался, — это еще не восстание. Восстание — это когда он за вами побежит и будет целиться в спину лазерным лучом...

— Для этого у машин должно появиться самосознание. Я пока не вижу таких перспектив. Для начала нужно определиться, что понимать под термином «разумное поведение». Был опыт, когда компьютерную самообучающуюся программу воспитывали, как ребенка. Но мне не встречались результаты такого воспитания. ...Вряд ли это кому-то сильно надо. Мы сами с собой-то разобраться не можем.

— И все же каким вам видится будущее кибернетики? Надо ли бояться искусственного разума?

— Нам с вами его бояться точно не стоит...

— Говорят, программисты уверены, что Бог — один из них... Решив сложную техническую задачу, вы думаете о себе что-нибудь в этом духе?

— Если исходить из того, что Бог все может и все знает... Решение любой задачи — это всегда радость и эмоциональный подъем. Но это не значит, что ты стал все «мочь» и знать. У меня никогда не было мании величия.

— А вы можете взломать сайт Пентагона? Чисто гипотетически...

-Та-ак... К взлому сайтов программисты никакого отношения не имеют. Хакерство — это другое. Это игра ума, хотя и уголовно наказуемая игра. Когда ты пытаешься что-то взломать, понятно, что соревнуешься с тем, кто выставлял защиту. Это интеллектуальный спор. Из тысячи знакомых коллег я знаю только одного, способного взломать сайт Пентагона. Но ему и без этого на жизнь хватает, такой дурью никогда заниматься не станет. А я точно не смогу. Без вариантов. Не мой профиль (смеется). Я учитель.

Татьяна Строганова
Фото автора