Его называют родоначальником элитного образования на Южном Урале. Он создал знаменитый лицей № 11 и поднял планку обучения на небывалый уровень. Он и сам взлетел так высоко, как не взлетал еще ни один учитель в нашем регионе. А потом все кончилось. В одночасье. Просто показали на дверь без объяснения причин. И начались тяжелые годы забвения. Спустя пять лет после «свержения» легендарный директор 11-го лицея Анатолий Гостев впервые дал интервью.

— Есть ли жизнь после славы, Анатолий Германович?

— Я об этом задумывался, когда со мной все это случилось... Есть, к

онечно. Я, например, не считаю, что все завершено. У меня еще все продолжается. Я нужен в плане общественной работы и научной деятельности. Даже времени порой не хватает. День так пробегает быстро! Смотришь — уже и вечер. Сейчас пишу книгу воспоминаний о работе в системе образования, так сказать, по многочисленным просьбам. Меня подвигли к этому друзья, родители лицеистов, выпускники. С названием еще не определился. К сентябрю, думаю, закончу писать и осенью издам. Сотрудничаю с вузами, консультирую аспирантов. И педуниверситет меня приглашает, и ЮУрГУ. Так хочется жене по хозяйству помочь, но не успеваю домашними делами заниматься.

— Рада видеть вас в прекрасной форме! Стало быть, слухи о вашем плачевном состоянии и плотной связи с зеленым змием не имеют под собой почвы?

— Нет, абсолютно не имеют! Я слежу за здоровьем, провожу обследование организма, занимаюсь физической культурой. Так что самочувствие у меня нормальное. Конечно... больновато, что такие слухи кто-то распускает. Ну что поделаешь? Думаю, этим занимаются люди, которые не нашли место в социуме, не обустроили свою жизнь. Наверное, это что-то вроде ревности. Я 45 лет проработал в системе образования и очень благодарен за это своей судьбе. Столько учеников, столько выпускников! Знаете, когда с водителем приезжаю на Центральный рынок, говорю ему: «Сереж, ты подожди, я быстренько пробегусь». Но не получается быстренько. Потому что люди узнают (и темные очки не спасают), останавливают, интересуются, расспрашивают. Кто-то жалеет... В дорожной поликлинике, в которой прохожу обследование, пять выпускников лицея работают. Увидят — и сразу: «Анатолий Германович, что случилось? Чем помочь?».

— Но вернемся в 2011 год. Ваше свержение на фоне такого благополучия лицея было громом среди ясного неба! И для вас, и для всех...

— Конечно, это было неожиданностью. Особенно, если учесть, что в 2010 году в Кремле президент Владимир Путин вручил мне высокую награду «Народный учитель России». До сих пор я единственный обладатель такого звания в Челябинской области. Летом 2011 года друзья предложили мне отдохнуть на льготных условиях, и я поехал в Карловы Вары. Впервые в жизни! Прежде не ездил никуда — некогда было. Разумеется, согласовал свой отъезд с начальником управления образования, мне дали добро. А в аэропорту перед вылетом встретил много знакомых и один из них сказал: «А чего вы поехали-то? Там у вас такая проверка!..» По возвращении на мой вопрос «что случилось?», Портье просто расторгла трудовой договор в одностороннем порядке без объяснения причин. Проверок много было тогда, в том числе и финансовых. Ничего же не нашли. Если б нашли, предъявили бы и мы бы с вами, наверное, сейчас не общались.

— Вы ведь собирались тогда обращаться в Европейский суд?

— Да, но друзья мне рассоветовали: «Германович, раз не хотят тебя, какой смысл бороться?» Главное дело — никто ведь ни разу не пригласил «на ковер», не выразил претензий. ...Помню, когда приехал из Москвы после чествования в Кремле, подумал: «Мне эту награду не простят». Представляете, тогда никто из чиновников меня не поздравил. Вот и сделал вывод: «Какой-то гром еще грянет». Но и представить не мог, что ТАКОЕ может произойти. 14 лет я был членом ВАК, ездил в Москву в качестве эксперта по проверке кандидатских и докторских диссертаций по педагогике и психологии. Члены экспертной комиссии — в основном, великие люди! Меня, как практика с большим опытом привлекли. Анализировал, писал заключения... Со мной считались. Я, конечно, понимал, что время подходит. Готовил себе смену. В лицее работал очень толковый молодой парень Миша Лебедев. Защитил кандидатскую диссертацию (я у него был научным руководителем), участвовал во всех конференциях. Но ведь никто не спросил, кого я хочу оставить после себя. Хотя в коллективе знали, что я его готовлю. И Киприянова знала. Но, став директором лицея, она создала все условия, чтобы Миша тут же ушел. Она, кстати, тоже бывшая моя аспирантка, докторскую делали вместе.

— Тогда весь мир поделился на предателей и сочувствующих?

— Предатели были, но сочувствующих, конечно, было больше. Миша Лебедев, кстати, победил во всероссийском конкурсе, его пригласили в Москву заместителем директора крупной гимназии, дали льготное жилье. А два года назад его назначили директором большой экспериментальной школы в столице. Процветает! Звонит мне постоянно. Ну зачем было Челябинску терять такие кадры? У нас и так мужчин мало в образовании.

— Говорят, вам пришлось КамАЗ заказывать, чтобы вывезти все свои награды и подарки из лицея?

— КамАЗ не заказывал. У меня служебная машина была. Все, что дарили и вручали, вывез. Я домой-то ничего никогда не увозил. Все на работе оставалось.

— Что вам помогло пережить те времена?

— Семья — жена и дочка тоже учителя. Друзья, конечно, поддерживали: «Да плюнь, не расстраивайся!» Дома я пытался вести себя так, будто бы ничего не произошло. Хотя в душе... было, конечно, тяжеловато (голос срывается). Думаю, ну чего беспокоить близких своими переживаниями? И так найдутся «доброжелатели», готовые лишний раз уколоть.

— А где сейчас дочь работает? Ей тоже создали условия для ухода из 11-го лицея?..

— Нет, по—прежнему там работает учителем начальных классов. Она очень любит детей, много желающих к ней попасть, когда начинает комплектовать первый класс. Кандидат наук, высшая категория. Конечно, все надбавки за дополнительные нагрузки были сняты. Не только у нее, у всех учителей начальных классов. Я давал часы для подготовки к олимпиадам, для научных изысканий. Все это директор разом прекратила, и было сказано: «Меня начальная школа не интересует». А без начальной школы как можно существовать учебному заведению, если оно работает «на вырост»?

— Больно падать с высоты? Задумывались, почему вам не дали уйти по-человечески?

— Больно и обидно. Я не могу подобрать слово... Но, по всей видимости, это зависть. Хотя чему завидовать? Все мои награды были заработаны. Я не помню, когда в отпуске был. Не поднимая головы, трудился. Нужно было во все вникать, чтоб коллектив такой большой вести к результатам.

— Вы пытались понять, кто же все-таки дал команду «фас!»?

— Перебирал не раз в уме фамилии. Но конкретного человека даже и назвать не могу. Не понимаю, кто мог такое сотворить.

— Но, хочется верить, этот человек, прочитает наше интервью. Что бы вы ему пожелали?

— Да дай Бог ему здоровья! Судьба все равно еще расставит все точки над i. Жалко, конечно, лицей искренне... Киприянова сказала, что придет на должность директора со своей командой. В итоге она просто сменила всех, кто со мной работал, и взяла из нашего же коллектива сотрудников, но уровень уже был другой. Если уж с Лебедевым расквитались... Можно понять, какой нужен был уровень.

— Родители учеников утверждают, что на протяжении последних пяти лет планка стремительно снижается. Город теряет 11-й лицей...

— Киприянова и сама сказала: «Пусть будет общеобразовательная школа». Такой хороший был у нас медицинско-оздоровительный комплекс! Физиопроцедуры, педиатр, офтальмологическое оборудование... Ребятам не надо было куда-то идти, сразу помощь оказывалась. С каким трудом через министерство я это все выбивал! Всех распустили, разогнали. Нет теперь этого комплекса. А сейчас ведь и президент говорит, что это необходимость.

— У вас такие связи в Москве! Неужели ничего нельзя было сделать? Почему никто не протянул руку помощи?

— Видимо, время было такое, каждый боялся кресло потерять. И сын, и дочь губернатора Юревича у нас учились в лицее. Если были бы замечания, наверное, нашли бы возможность их озвучить.

— Вас, помнится, в «поборах» обвиняли...

— Мы собирали деньги на ремонт, на оборудование, на оздоровительный комплекс. Но за эти средства я каждый год в октябре с главным бухгалтером отчитывался перед родителями, попечительским советом.

— А как сложилась судьба вашего внука?

— Ему 26 лет. Окончив с золотой медалью школу, хотел в МГИМО поступать. В российской олимпиаде занял призовое место, по обществознанию были льготы. Но я тогда сказал: «Петя, там столько столичных ребят, вряд ли ты пройдешь». Убедил. Он поступил на факультет международных отношений в ЮУрГУ, получил красный диплом. Потом получил второе высшее — юридическое образование, окончил курсы английского языка. Трудится в фирме начальником отдела. Зарплата неплохая, но говорит мне: «Дедушка, я дороже стою». Ну и молодежь нынче! (Смеется) Представляете, я бы пришел к председателю исполкома и сказал бы ему, сколько я стою...

— У вас есть ощущение, что образование в России зашло в тупик?

— Да. Вроде бы провели реорганизацию. Районных отделов образования не стало, но как городу осилить такую махину? Районы-то были мобильнее. Сейчас практически нет инспекторских проверок в школах. Я много думал, как найти выход из этого тупика? Структуру управления образованием в городе надо менять. Что касается ЕГЭ, уже идут изменения. Теперь литературу, английский язык будут по-другому принимать. Общение с учеником глаза в глаза очень важно. Отход от тестов — это хорошо. А по большому счету возвратить бы советскую систему. Вот уже трудовое обучение возрождают, ведутся разговоры о том, что нужно возвращать УПК. Все, извините за выражение, похерили, а теперь спохватились. И астрономия, оказывается, нужна — осознали. Эксперименты, к сожалению, ни к чему хорошему не привели. Надеюсь, возвращение к прежней школе будет пусть медленным, но успешным.

— А что сейчас происходит с элитным образованием?

— Ничего хорошего. Все не может быть платным. Из-за недофинансирования отменяют дополнительные услуги: подготовку к олимпиадам, к смотрам, научную работу. Но закладывать интерес-то надо в начальной школе, в среднем звене, необходимо выявлять талантливых ребятишек и дальше их выращивать. А сейчас все это пущено на самотек. Собственно говоря, только 31-й лицей остается с научной базой. И это на весь мегаполис!

— А если бы вам завтра предложили возглавить лицей № 11?..

— Нет, конечно. Чтобы все заново начинать, нужно много сил и здоровья. Меня всегда директора школ спрашивали: «Германович, ты где берешь таких учителей?» Я отшучивался: «Конфетой заманиваю». На самом деле, когда приглашал в штат, говорил: «Всегда пойду вам навстречу, если по семейным обстоятельствам куда-то поехать надо будет или чем-то помочь». Финансово поддерживал. А сейчас учителя уже забыли, что такое матпомощь и премии. К слову, спустя некоторое время после моего увольнения, я написал заявление на имя Киприяновой об оказания материальной помощи. У меня давняя проблема с сахарным диабетом, решил пройти курс лечения. Отказала, конечно. С тех пор я больше ни разу не обращался. Так ведь мне и переступать порог лицея запрещено...

— Как такое возможно!

Да. А ведь мог бы помогать, душа-то болит за свое детище. Боится, наверное, что буду говорить о недостатках... Надо уметь ценить сотрудников вне зависимости от ранга. Бывало, иду по улице — техничка навстречу. Обнимает: «Ой, Анатолий Германович, вы хоть нас поддерживали...» А сколько коллег и выпускников, с которыми до сих пор при встрече обнимаемся! Все-таки правильно я сделал, что выбрал эту профессию.

— Рожденному 1 сентября сам Бог велел быть учителем. А какие регалии! Отличник образования, заслуженный учитель, народный учитель России, доктор педагогических наук, профессор — и не пускают на порог... Есть обида на судьбу?

— Я себе уже задавал этот вопрос и пришел к выводу, что обиды на судьбу нет. Значит, так должно было случиться. А те, кто меня понимает и ценит, сохраняют меня в друзьях. Продолжается общение, помощь, поддержка. Знаете... меня даже на 1 сентября не приглашают в лицей. Я сам прихожу. В здание не пускают, но на линейке-то могу постоять.

— Представляете, какой вы всем экзамен устраиваете? Если к вам кто-то подойдет, возможно, станет не угоден...

— И, тем не менее, я весь в цветах! Родители даже помогают в машину загружать букеты.

— Неужели директор вам даже слова не предоставляет на линейке?

— Нет. И с днем рождения никогда не подойдет не поздравит. Зато сколько я для нее сделал! Тяжело это все... Так размазали! Раньше директоров школ утверждали на коллегии, а сейчас даже собеседование не проводят. Посчитали, что это подходящая кандидатура, — и все. Между тем проблема кадровая очень остро стоит. Выращивать надо директоров.

— Как вы думаете, в нашей стране когда-нибудь начнут ценить людей, которые отдают ей свой талант и все свои силы?

— Я почему-то на это надеюсь. Ну не может так долго длиться обесценивание. Когда-то начнется возрождение.

— По-другому быть не может?

— По-другому заходим в тупик. Президент постоянно говорит о том, что надо дорожить кадрами, если есть силы и здоровье, пусть работают. Но не доходит это пока до руководителей на местах. ...Знаете, 1 сентября, Бог даст, мне будет 75, но я уверен, что 11-й лицей меня не поздравит. Я даже не надеюсь на это. 

— Зато, наверняка, поздравят благодарные ученики, которые вас по-прежнему любят.

— Да, конечно! Многие уже такие взрослые, все такие интересные! У министра здравоохранения Кремлева, к примеру, я математику вел. Получаю от учеников добро, понимание. Нет, не напрасно я выбрал этот путь... Я очень благодарен и мне благодарны.

Татьяна Строганова
Фото автора
«Миссия» (апрель, 2017)